Звездная пыль

Профессия и хлеб

Детство у меня очень трудное было. Мне больше всего запомнилось, как мы с мамой встречали отца в день получки. Дело в том, что он… поддавал. Встретим, мама отберёт у него зарплату, а заначку он пропивал. Ещё помню, как отец мне шарик подарил, шёл я с ним по Ленинградскому проспекту и был самым-самым счастливым на свете.

Потом была война, хотели эвакуироваться. Голодные, холодные. Я всё время в детстве думал: «Хоть бы не умереть от голода». Наш сосед мыло варил, а я его продавал на Салтыковке. Тогда у меня была такая мечта: война закончится и мы с мамой будем пить чай с сахаром, есть белый горчичный хлеб с маслом… Что я больше всего вспоминаю? В первую очередь маму. У неё такая жизнь трудная была, не передать. Помню, я ем кашу, а она смотрит на меня и плачет. Это я потом узнал почему. Мама тоже была голодная, но отдала свою кашу мне…

Я и в цирковую школу я попал из-за… хлебной карточки! Я работал во время войны слесарем на полиграфкомбинате «Правда» и получал 550 граммов хлеба, а в школе давали 650. Вот эта сотка всё и решила. И хотя меня ни в какую не отпускали, всё равно ушёл. И нашёл любимую работу. К счастью! Я очень люблю свою профессию!!!

Стать настоящим клоуном!

В годы юности мы лазали через забор цирка на Цветном бульваре, чтобы зайцем проскочить в зал. Нам же не всегда в училище давали пропуска. Ничего не оставалось, как лезть через забор. Смотрели, как выступают артисты, учились…

В пятидесятом я окончил цирковое училище и придумал свой первый номер. Но его зарубили! Сказали: дескать, «западный», «космополитический» и отправили в тбилисский цирк. Там начал выступать гимнастом на проволоке. И сразу… полный провал! Директор Кавсадзе был в ужасе: «Попик, что делать-то?» Я не растерялся: есть, мол, другой вариант — запрещённый. «Москва далеко. Давай!» Второй вариант рванул на ура. Хотя что в нём было такого криминального? Выходил, падал — довольно смешно… Я позже узнал, в чём криминал. Оказывается, режиссёр, поставивший этот номер, Сергей Дмитриевич Морозов, был в плену, отсидел. Ну, кто-то и написал куда следует: сначала сдаётся врагу, теперь делает номера с западным душком… Самое удивительное, что вскоре я приехал в Москву на конкурс с этим «запрещённым» номером и занял первое место. Забыли, что ли, про запрет?

Меня, к счастью, заметили, и я попал в старый цирк на Цветном бульваре, где в то время выступал знаменитый Румянцев-Карандаш. Ему понравилась моя программа, я выступал тогда, как эквилибрист-комик на слабо натянутом тросе, и он взял меня с собой на гастроли в Саратов. Так случилось, что клоун Саратовского цирка Боровкин сломал ребро, и дирекция предложила мне подменить его. Мы с директором поехали в больницу. Объяснили ему ситуацию. Он выслушал, протянул ключи от гардеробной и сказал: "Бери все, что нужно. Желаю успеха!" Так я стал настоящим клоуном…

Самый счастливый день

Когда умер Сталин, я был в Тбилиси. Цирк мгновенно закрыли. Неделю не работаем, две. Потом разрешили показывать только спортивные номера, без клоунады. Какой смех, когда такой траур! Через месяц на меня разнарядка — ехать в бакинский цирк. Приезжаю, директор говорит: «Олег, сиди и не чирикай». Сижу ещё месяц. Наконец траур закончился, директор вызывает: «Давай сегодня рискнём, но только, прошу тебя, тихонечко, без нажима. И без юмора…» Когда я вышел в манеж, такая была овация, которой я давно не слышал. Я понял, что зрители тоже соскучились — хотят улыбаться, смеяться. И хотя я действительно старался не нажимать, это было моё самое лучшее выступление!

Знакомство с Чаплиным

Это было в 64-м. Во время гастролей по Италии мы узнали, что в Венеции отдыхает Чарли Чаплин, и решили пригласить его на представление. После представления, Чаплин вышел к нам в белом костюме очень довольный. Мы не знали английского, он — русского, но мы полчаса разговаривали. Когда люди хотят понять друг друга, им вовсе не обязательно знание языка. Чаплин извинился, знаками показал, что завтра улетает. Мы сфотографировались на память, потом он прислал мне в Москву свою фотографию с дарственной надписью…

Слёзы артиста…

Когда я получил «Золотого клоуна» в Монте-Карло, в этот же день в Чехию вошли советские войска, но мы-то ничего не знали! Нас отвезли в Ниццу, дали какие-то деньги на сувениры, обещали прислать автобус. Час ждём, два, три — автобуса нет. А нам выступать… Как добирались — неописуемо. И когда мы вошли в зал — у организаторов глаза на лоб: откуда они взялись? Дальше — хуже. Выхожу со своим номером: фонограмму не включают, оркестр играет другую музыку, осветитель вместо меня освещает прожектором стены.

И тут… Публика есть публика, всё чувствует - как она своими аплодисментами меня поддерживала!. Вечером получаю своего «Золотого клоуна», и тут как накатит! Я рыдал, рыдал, рыдал… Потому что было такое напряжение. Я думал: ну за что? Политику делают политики, а мы, артисты, должны отвечать…

Оценка зрителя…

Несмотря на всю мою популярность в союзе, иногда случались и комичные казусы. Как-то приходит ко мне в антракте мужик с двумя бутылками водки. Вы, – говорит, – гениальный артист, давайте выпьем эту водку – и мне и вам веселее станет.

Отвечаю: Я не буду, я и так веселый, да и нельзя мне – я ж по проволоке хожу, мне ещё выступать сегодня - работа такая!

Тогда он берет бутылки и, выходя из гримуборной, бросает: Говно ты, а не артист!..

Куртка или жизнь!?

Это было на гастролях в Японии. Ходил я по улицам, хотел купить очень модную тогда курточку, в таких сейчас рокеры на мотоциклах гоняют, на крупной «молнии». Захожу в магазин, знаками показываю: нужна куртка, вжик-вжик, крупная «молния»! Продавец, японец, вылупился, ни бельмеса не понимает. Я опять: по животу — вжик-вжик, вверх-вниз. Наконец вроде дошло, схватил мотороллер и укатил. Через полчаса приезжает, улыбка до ушей. Протягивает коробку какую-то. Я, радостный, открываею, а там такой короткий ритуальный меч для… харакири…

Миллион для государства

Кстати, о миллионах. Дело было в Каракасе лет тридцать назад. У меня был день рождения. На арену торжественно вытащили громадный торт со свечами в виде клетчатой кепки. Объявили: Попову сегодня столько-то лет. Весь зал запел «Happy birthday to you», объявили антракт. Заходит какой-то господин и говорит: «Сидящий в зале популярный телерепортёр прислал вам чек». Беру чек в руки, там написано — «миллион». Причём чек настоящий!

А руководителем нашей поездки была Галина Шевелева. Она и выхватывает его у меня: «Это собственность советского государства! Завтра этот чек я отдам в посольство». Не буду же я с женщиной драться. На следующий день она побежала в посольство, эти кретины схватили бумажку — и в банк за денежками. А там смеху! Чуть пузо не надорвали: какой миллион песо?! Там же написано «феличита» — миллион счастья! Короче позор на весь мир!

Потом Шевелева пришла вся красная: «Возьми, говорит, обратно». Нет, говорю - я же своему государству зла не желаю…

Солнечный Клоун!

Откуда это пошло? Да очень просто - во время наших гастролей в Лондоне, после цирковой премьеры, в одной из газет вышла рецензия, которая называлась: "В туманном Лондоне появился Солнечный Клоун". Прозвище мгновенно подхватили и приклеилось оно ко мне, как моя знаменитая клетчатая кепка. А она, надо сказать, появилась у меня довольно случайно. Я ее нашел на массовке в "Мосфильме". Она попалась мне на глаза в костюмерной. Смотрю - лежит ничейная. Как же ее не взять? С тех пор не расстаюсь… Но вот беда – рвутся… Штук тридцать уже износил. Ведь главное для клоуна - иметь свой неповторимый имидж. Если тебя узнают - считай, тебе повезло!

Кстати, кепка в доме у Олега Константиновича везде: все чашки, блюдца, тарелки, светильники — в чёрно-белую клетку. Даже кафельные полы — садись в любом месте и играй в шашки! Свой нынешний «немецкий дом» в лесу под Мюнхеном (в горной деревушке Эглоффштайн) Олег Константинович строил сам — по тому же проекту, что и соседский, родственников жены. С той лишь разницей, что внутри всё просто кричит: здесь живёт Олег Попов! Он вышит на коврах, скатертях, увековечен на панно и картинах — это подарки от почитателей его таланта со всего мира. Почти всегда в полный рост с незабываемой поповской улыбкой!

Моя Габи

Вторя жена Олега Константиновича Габриэла (первая жена Александра скончалась от рака), или как он её ласково называет Габи - высокая, худенькая и красивая женщина, которая в свое время работала в аптеке. Там она научилась жонглировать стеклянными пузырьками. И не думала о том, что когда-то ей придется работать в цирке.

Как говорит сам артист: «….Познакомились мы с ней во время моего выступления в Австрии. У выхода на манеж я заметил девушку (по случаю аншлага свободных мест не было). Я попросил принести ей мой стул. К немалому удивлению, в антракте она пришла ко мне за кулисы, поблагодарила и попросила автограф. Так и завязалась наша дружба. Она пригласила меня приехать к ней в гости. Так получилось, что через месяц мы уже вдвоем поехали в Голландию, а в городе Бреда мы расписались, стали мужем и женой. Она жонглирует, играет на различных инструментах, танцует степ, дрессирует крыс, пони и собак».

Любовь и письма…

Письма Солнечному Клоуну писали и пишут просто — «Олегу Попову».

«…И что самое интересное - доходят! Некоторые просто удивительные.

Открываю одно: «Спасибо, вы мне жизнь спасли!» Оказывается, у девушки случилась трагедия, шла бросаться под поезд, как Анна Каренина, проходила мимо цирка, и кто-то ей предложил билет. А в этот день я выступал. Она посмотрела представление и поняла: жизнь прекрасна и удивительна.

В другом письме другая, почти фантастическая история: когда-то, во время представления, я вручил воздушный шарик маленькой девочке, потом она привела в цирк уже своего внука, и представьте - так невероятно совпало, что шарик я вручил и ему!..»